Не найдя свой тайничок с подаренным Петром Васильевичем крестиком, Алёнка ревела, хотя и не понимала для чего нужен крестик и не знала, что это крестик. В душе она чувствовала, что это самое ценное на сегодняшний день для неё и она этого лишилась навсегда.
Она переживала всем сердцем и оплакивала потерю в душе: “Хороший дядя спросит: “Где у тебя эта штучка, а? Покажи, пожалуйста” И что я ему покажу? Обидится и любить не будет больше”.
Для Алёнки это было настоящей трагедией, и она горько оплакивала потерю.
— Вот скажи мне, что ты ревёшь? — волновалась Татьяна за дочь, но та не отвечала. — Болит что-то?
— Нет… А-а-а… — продолжала реветь Алёнка.
— Ну, а если не болит так и реветь прекращай, а то запас слёз закончится и на всю жизнь тебе слёз не хватит. Слёзы надо экономить, как деньги.
— Не на-а… — прислушиваясь к словам матери недоверчиво ответила дочь.
— Как не на? Надо, ещё как надо, а то захочешь в следующий раз поплакать, а не сможешь — слёзы-то закончились. Поняла?
Алёнка кивнула головой, вытирая слёзы рукой.
— Вот и молодец! А то, так недолго и температуру себе нареветь, а уколов ты боишься.
— Боюсь. Не буду больше плакать. — согласилась Алёнка, потому что, уколов она панически боялась.
— Давай руки мой, ужинать будем. Папка картошку пожарил.
— Не хочу-у кар-р-тошку…
— Как не хочу? Поешь, а потом поиграешь немного и спать. Мы хоть отдохнём от тебя, а то никакого с тобой покоя. Пока ревела, у меня голова разболелась. Не бережёшь мать совсем, а уже понимать должна и жалеть. Скоро нянькой станешь. Вот куплю тебе братика и какой ты ему пример подашь, а? Будет реветь день и ночь на пролёт как ты. —пристыдила её мать.
— Не буду больше плакать. Я хорошая девочка.
— А я бы так не сказала. Живо руки мыть, кому говорю? Пока ремень не взяла… — прикрикнула мать для острастки на дочь. Алёнка покорно пошла мыть руки в ванную.
Татьяна подошла к зеркалу, расчесала волосы и посмотрев на расчёску, недовольно посетовала сама себе:
— Волосы лезут, витаминов что ли не хватает? Так без волос останусь пока беременная хожу. Вань! — крикнула она мужу.
— Что, Тань? — спросил он, крича с кухни.
— Волосы говорю у меня лезут, прямо смучилась с этой беременностью. — идя на кухню ворчала Татьяна.
— Садись за стол, Тань, картошка стынет. — предложил заботливо Иван.
— Я тебе про волосы, а ты мне про картошку… Хоть бы посочувствовал, а тебе лишь бы пожрать скорей и никаких больше забот.
— Тань, что ты сегодня ворчишь и ворчишь? — спросил Иван у жены. — Тебе нервничать нельзя, а ты этого словно не понимаешь.
— Голова разболелась, пока она орала. Волосы лезут, что делать не знаю.
— Давай мел тебе купим?
— Какой ещё мел?
— Как какой, обычный! Каким в школе на доске пишут. Забыла что ли?
— С вами всё забудешь… Алёнка-а! — заорала Татьяна. — Хватит руки мыть, иди есть.
— Тань, да она, наверное, тебя не слышит, вода же льётся.
— А то я не знаю, нашёл дуру. Алё-онка! — истошно орала Татьяна. — Я долго тебя кричать буду?
— Я иду, мам! — отозвалась дочь, выходя из ванной.
— Идёт она, тут нервы уже не выдерживают, что за дочь такая непослушная. У всех дети как дети, а у меня одно наказание… Садись давай и ешь, и не выкомуривай мне. Поняла?
Алёнка кивнула головой и села к столу на табуретку. Взяла вилку и нехотя ткнула её в жаренную картошку.
— Осторожно, горячая. — предупредила мать, а потом посмотрела на Ивана и прикрикнула на него психуя. — Ты чё, Вань, совсем сдурел что ли? Пришёл с работы и даже брюки не переодел. Пятно посадишь и не отстирать. Брюки новые, а ты не бережёшь.
— Тань, да что ты пристала ко мне с этими брюками? Дай поесть спокойно, потом сниму. — ответил нервно Иван.
Татьяна надулась и пустила слезу.
— Да сниму я, сниму, только не реви. Прямо, на твоих глазах сниму, — сказал Иван, стягивая с себя брюки, чтобы жена не злилась. Из кармана его брюк что-то выпало на пол. Алёнка увидела на полу свою пропажу и моментально вскочила с табуретки на ноги, подняла с пола крестик, воскликнув:
— Моё-о! Нашлась штучка-а!
— Дайка я гляну что это у тебя в руках? — попросила мать.
— Не дам, моё-о! — спрятав руки за спину, сопротивлялась дочь.
— Вань, что там у неё? — полюбопытствовала Татьяна.
— Крестик.
— Какой ещё крестик?
— Серебряный.
— А ты где его взял? Почему она говорит, что он её? — не понимала Татьяна, что происходит.
— Да ей вчера начальник твой дал, а она его спрятала, а я нашёл, да и забыл тебе показать.
— Моя штучка. Потеряла и плакала. — вдруг призналась Алёнка.
— Вот дела, знал бы так сразу отдал его тебе, а я забыл совсем про этот крестик.
— А где ты его взял-то, Вань? — поинтересовалась Татьяна.
— Да в окно увидел, что Алёнка что-то спрятала и решил посмотреть. Секретик она сделала, а сверху камешком придавила. А я смотрю крестик-то старинный, Митин ей на память похоже подарил.
— С чего бы это? — удивилась, сказанному мужем, Татьяна.
— Тебе надо, так сама у него и спроси.
— Делать мне больше нечего, только про крестик у Митина спрашивать. — съязвила Татьяна мужу, а потом обратилась к дочке. — Дай хоть посмотрю крестик.
— Не дам, моя штучка. Дядя дал. — твердила Алёнка. Отдавать матери свою только что найденную ценность она боялась, потому как опасалась, что её отберут навсегда.
— Да я прямо у тебя в руке посмотрю.
— Нет. — решительно заявила дочь.
— Тань, да что ты к ней пристала, уснёт и посмотришь. — успокаивал жену Иван.
— Ага, дождёшься её пока она уснёт, а мне сейчас взглянуть охота. — капризничала Татьяна как маленький ребёнок. — А он может дорогой!
— Ну и что. Митин ей крестик подарил, а не тебе. Значит не твой это крест. Да и член партии с крестом это уж слишком! — захохотал Иван.
— Тебе лишь бы поржать, да ну тебя. Нет чтобы за меня заступиться, а ты во всём ей потакаешь. — ревниво произнесла Татьяна, а потом посмотрела на дочь и приказала. — А ты в угол встань, раз мать совсем не слушаешь. Поняла?
Алёнка молча пошла в угол, крепко зажав крестик в руке.
— Тань, может крестик ей на шею повесим? А то она его опять потеряет и реветь будет.
— Да делайте что хотите, от меня только отстаньте. Живот опять что-то тянет. Никому я не нужна-а, ни тебе ни ей… — запричитала Татьяна.
— Опять за своё… Ну сколько можно, Тань? Картошка остыла совсем, а я старался, жарил.
— Старался он видите ли-и, а я так не стараюсь как бу-у-дто. — ревела Татьяна.
— Да заткнёшься ты наконец-то?! — крикнул Иван и замахнулся на жену. Алёнка в углу вздрогнула и затряслась от страха.
— Только стукни, посажу сразу. — прошипела Татьяна, — Совсем сдурел на беременную жену руку поднимать. — вытирая слёзы, пристращала она. — Другой бы пылинки сдувал, а ты…
— Тань, да другой бы уже давно сбежал от тебя, а я дурак терплю всё.
— Терпит он. А меня любить надо…
© 09.08.2020 Елена Халдина
114 А я сыр люблю
112 Хороший, дядя
глава 1 Торжественно объявляю: сезон на Ваньку рыжего открыт!
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Прочесть "Деревенские посиделки"
Прочесть "Дневник Ленки из магазина"
