Рассказ. Все события вымышлены
Лешку они хотели. Готовились. Вика что-то высчитывала, сидела на диетах, чистила организм. А потом плакала, потому что не получалось.
Сергей тоже начал терять терпение. Ну как так? Сколько можно еще ждать? Они уже давно были готовы.
Вика работала в больнице. Сергей резко пошел в гору. Это было неудивительно, он был очень упорным, потому что была цель – дать все. Положить к ее ногам целый мир, вселенную. Все, что она захочет. И в этом мире не хватало только маленького комочка. Они ждали. Очень.
А потом дождались.
Ее рвало сутками. От Вики остались только ребра и позвоночник. Глаза. Большие, глубокие и такие несчастные и в то же время счастливые. Она чувствовала себя не просто плохо. А очень плохо.
Капельницы не спасали. Огурцы не спасали.
Только корки черного хлеба под подушкой и таз у кровати. Две конфетки, чтобы было не так противно во время и после тошноты.
Вика держалась, а он терял терпение. Он и подумать не мог, что у женщин может быть столько трудностей. Она ходила в туалет по стенке. Иногда он носил ее на руках, потому что сил у жены не было.
Потом все резко закончилось. Она расцвела. Расправилась. И дома его уже встречал не синий таз у кровати, а целая сковорода картошки с грибами и укропом да горка котлет. И она ела. О Боги, как она ела! В три рта. Он только и смотрел на нее с удивлением – куда это все может поместиться. В ней же совсем нет места. Кости, глаза да аккуратная капелька живота.
Капелька.
К концу беременности она была похожа на капитошку. Ворчливая капитошка, которая еле переставляла ноги. Он старался облегчить ей хоть как-то положение. Но облегчать было тяжело. Он реально боялся, что одно неосторожное движение, и Вика лопнет.
Сергей помнил, как врач сообщил им, что будет мальчик. Даже что-то показывал на сером экране монитора.
-Видите, вот его ручки. А это то самое, достоинство его.
Сергей кивал. Но хоть убей, видел только серый экран.
А Вика лежала на кушетке и роняла слезы. Она вообще много плакала тогда.
А он улыбался. Сын. Пусть сын. А потом и за дочкой сходят.
Алешка ворвался в их жизнь внезапно. И все перевернул с ног на голову. Он был требовательным, крикливым, но невероятно любимым. Невозможно представить, что где-то могли прятаться такие чувства – безграничной отчаянной любви.
Когда родился Алешенька, Сергей понял все. Смысл жизни стал физически объяснимым. Вот он: сын, жена. Семья. Вот весь смысл его жизни и стремлений.
И он начал стремиться еще больше, в то время как Вика утопала в материнстве.
Он не видел ее отчаяния. Усталость – да. Безграничную любовь к их ребенку – да. А больше ничего и не видел.
Наверное, тогда все и началось у нее. Вся эта "женская фигня", как он называл.
Да уж, фигня.
Все ее придирки, требования. Недовольное лицо. Слезы по причине и без. Он не понимал, куда делась его Вика. Сначала не понимал, а потом смирился, что прежней Вики уже не будет. Эту он тоже очень любил.
Она бегала к весам, морила себя диетами, висела часами на телефоне, обсуждая то, как покакал их сын. Потом пыталась обсудить это и с ним.
Сергей сам не помнил точно, когда перестал ее слушать. Когда устал от ее наездов? Когда принял новые правила игры. Все также молча. Безропотно.
Это "молча" их и сгубило. Она определенно хотела что-то от него. Чтобы Сергей что-то говорил. А он не понимал, что. Ведь разговоры никогда не были его сильной стороной. Он все-все делал для них. Доя жены и сына. Никогда не отказывал в помощи. Он вставал по ночам. Он бегал в магазин, старался. И ему казалось, что чем больше он старается, тем больше ее бесит. Но не стараться не мог. Они его семья. Хотя было обидно. По началу. А потом привык.
Все начало рушиться. Рассыпаться. И он молчал. Не знал, что сказать. Вика нервничала, уставала. А у него было слишком много работы и мало сил на всякие разборки.
А потом этот дурацкий ковер. И ее прическа. И обед дурацкий. Он так устал, так забегался, что не заметил. Ни ковра. Ни изменений. Забыл, что должны были приехать его родители.
Она даже не рассердилась. Просто вздохнула:
-Я так и знала.
И это его добило.
-Да что ты вообще могла знать?
Он в жизни так много не говорил, как в этот вечер.
Его родители быстренько собрали Алешку и ретировались, оставив их наедине.
Она молчала. И было какое-то странное чувство, что в этом молчании весь кайф. Подтверждение его идиотства. Вся боль семейной жизни- "да, знала я, что этим все и кончится, придурок".
А он орал. Что устал. Что невыносимо. Что он тоже хочет внимание и в принципе никогда не замечал ни новых ковров, ни ее причесок. Потому что это не так важно. И если ей так нужны слова, то пусть хотя бы намекнет, какие. Она молчала.
А потом ушла. Зачем? Он так и не понял. Не понял и то, в чем был не прав.
Единственное, что он осознал, когда за ней захлопнулась дверь – в тишине, без нее, без сына- невыносимо. Невозможно. И сердце щимит. И дышать больно.
Раньше в скандалах он всегда прятал ее обувь. Или паспорт. А потом они целовались и смаковали эти моменты безумия. Раньше он ее удерживал.
А сейчас просто дал ей спокойно уйти. Устал.
Продолжение скоро
Спасибо за внимание и вашу поддержку моего канала.
